У тебя же растяжение в паху…

В каком классе можно с ними слушать Высоцкого? Если вообще можно… Какие песни: серьезные или шуточные? И, главное, как понять текст без классического школьного анализа? Как разобраться в тексте, не разбирая его?

***
Какой уж год в конце января слушаю Высоцкого и в шестом, и в десятом классе.  
— И он думает, что эти песни могут нам понравиться!
Они готовы ломоносовские оды петь, но песни Высоцкого — это вторжение на их территорию:
— Такую музыку не любим и такие песни не поём.

Если серьёзные — военные — песни как-то ещё слушают, то несерьёзные — не проходят никак. 
— Не смешно. Не понимаем.

Ну вот, «Песня о прыгуне в высоту».
— Глупая песня: растяжение в паху, шубка на рыбьем меху, утопит в пруду. И что?

Разбег, толчок, и стыдно подыматься
Во рту опилки, слёзы из-под век. 

О чём история? О спортсмене, у которого вдруг почему-то не та толчковая нога, как у всех, и планка всё время падает с высоты два двенадцать. Вот сюжет-то! Толчковая не та… Совершенно дурацкая песня.

А слова-то какие: толчковая, меня он утопит в пруду, за хвост подёргаю…  Нельзя же так. 

Но я лучше выпью зелья с отравою,
Я над собою что-нибудь сделаю —
Но свою неправую правую
Я не сменю на правую левую!

За игрой слов: правая левая, неправая правая — легко читается: правый:  right, richt, droit — это то, что правильно и с-праведливо. По правде. Продолжим изучение пространства вокруг нашего героя: разобравшись с правым и левым, посмотрим, что происходит внизу и вверху. С высоты на него смотрит канадец:

Мне не догнать канадца,
Он мне в лицо смеётся на лету.

Летит и смеётся, канадец… А ещё там, наверху, — начальство в десятому ряду. А у прыгуна, он ниже некуда, — во рту опилки, слёзы из-под век. Но это ещё не самый низ. 

И тренер мне сказал напрямоту,
Что меня он утопит в пруду,
Чтобы впредь неповадно другим

И жена, та самая, в шубке:

Дома, в шубке на рыбьем меху,
Мне жена приготовит сюрприз —
Когда я был на самом верху,
Она с кем-то спустилась вниз.

Низ — растяжение в паху, опилки, слёзы, стыдно подниматься, утопит в пруду, с кем-то спустилась…  Верх — полёт, два двенадцать, я был наверху, не спихнуть с высоты…

И, последнее,  — что делается вокруг, по сторонам:

Трибуны дружно начали смеяться…

Наш прыгун в высоту окружён улыбками со всех сторон: и сбоку, и снизу, и сверху. И всё потому, что у него не та толчковая. Окружён улыбками.

А потом слушаем «Охоту на волков». И планка на высоте два двенадцать, которая преграждает путь наверх превращается в красные флажки, за которые — нельзя.
 
Смеющийся на лету канадец — в егеря, который улыбнулся и поднял ружьё. 

Опилки во рту и слёзы из-под век — на снегу кувыркаются волки.

Трибуны дружно начали смеяться — обложили меня, обложили, гонят весело на номера. 

Вместо тренера — вожак, который не даёт никакого ответа.

Но…
Я всё-таки был наверху, и меня не спихнуть с высоты! — 
Я из повиновения вышел, жажда жизни сильней!

А растяжение в паху, кстати, превращается в жуткое «рвусь из сил, из всех сухожилий…»
Вот такая дурацкая песня.