Послесловие к пермской трагедии
Вот и отгрохотало в моем городе эхо страшной трагедии в школе №127. И оказалось, что пострадали не только учительница и дети — лезвия ножей впивались в наши души, выворачивая их наизнанку. Думаю, что все мы не отрывались от экранов гаджетов, следя за происходящим, ловили каждое новое сообщение, перезванивались с друзьями и близкими, узнавая детали произошедшего.
Сколько бед обрушивалось на Пермь? Сразу приходят в голову упавший самолёт, «Хромая лошадь», а теперь школа. Вроде бы большой город, но, когда случается трагедия, мы моментально становимся одним целым, ведь обязательно выяснится, что пострадал знакомый нашего знакомого.
Согласитесь, часто обсуждение трагедии начинается с предисловия: «Юрку помнишь? Так у него есть жена. У этой жены на работе есть мужик, а у него сестра. Так вот у сестры есть сын, который учится в школе, где это произошло, так он рассказал, что…» И все. Неважно, что мы и Юрку-то вспомнить не можем, а сестру и вовсе не знаем, но мы переживаем еще сильнее от ощущения собственной причастности к этой беде.
Учительница и дети, пострадавшие в школе, их родные и близкие никогда не забудут этот день. У остальных же время вытеснит из памяти остроту событий. С этим ничего не поделать, и винить никого нельзя, так устроена жизнь.
Жизнь, которая продолжается.
Рожать, но не воспитывать
Я заглянул в Википедию. Пермь, 1 048 005 человек, и рядом нарисована зеленая стрелочка, направленная вверх, показывающая рост населения любимого города. Исполняем указ президента от 2007 года о демографической политике? Подождите. Давайте разберёмся. В концепции четко написано: повышение рождаемости, повышение качества жизни и увеличение продолжительности жизни. Но раз жить лучше мы не стали, а смерть, заручившись поддержкой раковой опухоли, косит совсем молодых, то получается, что указ президента в поте лица выполняют молодые семьи, рожая детей.
Мой восемнадцатилетний сын недавно спросил:
— Ты заметил одну и ту же последовательность событий в среднестатистической семье? Свадьба, ребёнок, ипотека, второй ребенок, материнский капитал, частичное погашение ипотеки. А дальше что?
Я задумался – он прав. А дальше что? Подрос детеныш, насюсюкались с ним родители и отдали в детский сад, а потом в школу. На, дорогое государство! Просило дитя? Получай! Занимайся, а мы будем думать, как в ближайшие двадцать лет заработать на возврат ипотеки.
При устойчивой нестабильности и борьбе за выживание в современном мире у многих просто не хватает ни времени, ни сил заниматься ребенком. Я не против, рожайте сколько хотите, но, может, есть смысл задуматься об участии в воспитании собственного чада вместе со школой? С тех пор, как образование превратилось в услугу, все и началось. Родитель — заказчик, школа — исполнитель со всеми вытекающими последствиями. Не хватает только подписанных актов о выполнении работ. Заметьте, я не говорю об учебе — только о воспитании и контроле за моральным состоянием ребенка.
Все дети разные, и, поступив в школу, кто-то прорывается вперед, ну а кому-то судьбой предписано плестись в хвосте. Не по своей вине, нет. Возможно, из-за генетической особенности или еще каких-либо причин — неважно. Важно то, что на ребенка перестают обращать внимание.
Школе необходимы показатели. Нужны «стобалльники», нужны участники олимпиад и конференций. Надо же, как всегда, обогнать другую школу, район, город. Стать лучшими из лучших. А тот, кто в хвосте, да еще если он учится на твердую троечку, никому не интересен. А ведь ему хочется чьего-то участия. И начинает детеныш обращать на себя внимание неординарными поступками, постепенно превращаясь в монстра, а с возрастом поступки его становятся еще изощрённее и страшнее. А работать с ним некому. В погоне за экономией в школах практически ликвидировали штат психологов. Плюс поддержка таких же одиночек в социальных сетях, провоцирующих и играющих на самолюбии, что, как результат, приводит к эмоциональному взрыву на грани безумства.
Охранник важнее
После ЧП в школе №127 в город приехало много чинов различных рангов, которые инициировали проверки во всех образовательных учреждениях. Проверяли безопасность. Почему-то всех интересовал вопрос: «Как в школу был пронесен нож, и куда смотрела охрана?» А вопрос: «Почему обычный ребёнок, воспитывавшийся в нормальной семье, превратился в чудовище?» ушел на второй план. Как упустили тот момент, когда надо было со всех сторон набрасываться на парня и спасать?
Любой директор мечтает, чтобы в его школе были заместитель по воспитательной работе, психологическая служба, социальный педагог и педагог-организатор. Только все упирается в деньги, а точнее в их отсутствие. Вот и приходится делать выбор, и обычно он не в пользу специалистов.
У нас в школе до трагических событий охраны не было. Вахтер-женщина, как отголосок советских времен. А психолог остался. Хороший специалист. Отработав полный день, она вечерами, а порой и ночами, заходит в социальные сети и просматривает странички учащихся, стоящих на контроле. Ребята уже давно поняли, что психологу можно доверять, и добавили её в друзья. У психолога огромная нагрузка: тестирования, тренинги, беседы. А социальный педагог? Она разрывается между практической работой и бумажной.
Еще одна проблема — отчётность. Я уже не раз писал, что за отчетами мы не видим душу ребенка, но, к сожалению, оценивают работу именно по ним. Нет бумажки, значит, ничего не сделал. Никогда не забуду, как сидела у меня в кабинете молодая сотрудница прокуратуры и отчитывала за то, что мы вовремя не сообщили в комиссию по делам несовершеннолетних, что ученик пропустил много занятий. Я вначале пытался объяснить, что социальный педагог, словно ищейка, как раз разыскивала этого парня. А потом понял, что эта женщина-прокурор реально считает, что настоящая работа с детьми заключается в своевременной сдаче отчетов.
А какой толк от охранника, пока не знаю. Я общался с человеком, не раз принимавшим участие в освобождении заложников. Так он сказал, что запертые ворота, турникеты и прочие заграждения только мешают проведению операции и вряд ли защитят школу от подготовленных боевиков.
И вот опять тревожная новость: нападение на семиклассников в Бурятии, семь человек пострадало. И первая строка в интернете: «Школа не охранялась сотрудниками ЧОП». Да сколько можно?! Опять не о том. Ножи, топоры можно в школу не заносить. В кабинете технологии полно инструментов, а в столовой на кухне ножи. Так что никакие металлоискатели на входе не помогут. Надо понять, чего мы хотим — охранять школу от проникновения извне или защищать ее от своих же учеников? Разобраться, понять и начать действовать. А начать нужно с воспитательной работы и с организации мощной службы психологической помощи в каждой школе, когда можно с первого дня отслеживать поведение ребенка и вовремя включить все необходимые механизмы предотвращения беды. Но без нормального финансирования системы образования сдвинуться с места невозможно.
А что мы в них воспитываем?
Я изучал планы воспитательной работы разных школ по всей стране. Везде на первом месте гражданско-патриотическое воспитание. Отличная и правильная тема. Только классный час, посвященный двести пятой годовщине Бородинского сражения, — это не патриотическое воспитание.
Посмотрите, о чем пишут в Интернете, что транслируют по федеральным каналам. А ведь СМИ — это самая мощная пропаганда. Джигарханян выясняет отношения с женой, Диана Шурыгина, наверное, уже живет в Останкино, ульяновские курсанты скачут полуголые, а вслед за ними еще полстраны. Это патриотическое воспитание? Чему такие сюжеты могут научить? Оглядитесь! Каждый день совершаются подвиги: то прохожий вытащил детей из полыхающего дома, то сотрудники ГИБДД спасли замерзших в заглохшей на трассе машине людей. Да что далеко ходить — трагедия в школе №127. Учитель, получив 17 ножевых ранений, спасая учеников, выталкивала их из класса. Об этих героях ничего не слышно, видимо, это неинтересные новости. А ведь именно на таких примерах воспитывается патриотизм.
Я с большим разочарованием слушал интервью члена комиссии, побывавшей в Перми после трагедии. Опять многообещающие фразы: «Нам необходимо пересмотреть…», «Нам нужно сделать…». А мне хочется конкретики: «Мы пересмотрим, мы сделаем». И желательно знать, когда.
В «Пермских новостях» написано, что пострадавшим в школе №127 выплатят два миллиона восемьсот тысяч рублей – это, несомненно, правильное решение. Вот если бы отмотать жизнь назад! На эту сумму психолог с зарплатой сорок тысяч рублей в месяц мог бы уже отработать в школе шесть лет. И, возможно, трагедии бы не случилось.
Вечер. Я ухожу из школы. Не слышно детских голосов. Пустые коридоры. Учителя разошлись по домам. Только в кабинетах социального педагога и психолога горит свет, они пишут отчеты. На первом этаже сидит сотрудник ЧОП. Очки на лбу, глаза закрыты. Он не видит меня, потому что спит. Наверное, устал, ведь у него сегодня первый рабочий день.
А жизнь продолжается…
