Очевидное – невероятное: педагогические вузы тоже ответственны за деградацию учительства. Но не на 100%
Обсуждение новости «Почти половина учителей математики не прошли проверку на знание своего предмета» от 13 ноября 2018 года было бурным, но свелось к характерным для нас, россиян, дискурсам:
— автор — дурак (в данном случае это относится к организаторам проверки и аттестации педагогов);
— кто виноват.
Однако до дискурса «Что делать?» никто не поднялся.
В своих комментариях отдельные не вполне адекватные личности обращались ко мне, как к сотруднику вуза, и требовали признать личную мою вину по поводу такого плохого состояния профессиональных знаний учителей:
«…Именно ВЫ, как "сотрудник" и т.д., ответственны за КАЧЕСТВЕННУЮ ПОДГОТОВКУ среди многих прочих и учителей. Учитель "начинается" не в школе, а в вузе. Как, впрочем, и юрист, менеджер, инженер, …, министр и президент. Школа получает тех, кого выпускаете, с дипломами, ВЫ — Высшая школа. "Чем кумушек считать трудиться, …" Не желаете ли часть ответственности, за плохую подготовку учителей, и на себя переложить? — Школа плохо готовит абитуриентов? А зачем ВЫ их ПРИНИМАЕТЕ? И, главное, ЗАЧЕМ ВЫПУСКАЕТЕ с ДИПЛОМОМ?! А школа…, а что школа? Школа ПРИНИМАЕТ ВАШИХ выпускников.»
Словом, как в комедии Леонида Гайдая, «Не виноватая я, он сам пришел!»
А знаете что? Я вполне признаю вину педагогических вузов за нынешнее печальное состояние учительства. Да, действительно, в педагогические вузы идет очень слабый контингент, и значительную его часть просто нельзя принимать на учебу. Далее, в ходе обучения многие студенты, особенно физико-математических направлений, становятся «хвостистами», двоечниками, не сдают вовремя сессий. И ректораты запрещают их отчислять, потому что отчисления приводят к уменьшению контингента, а госсубсидии вузам исчисляются исходя из контингента, и его уменьшение означает недополучение денег на зарплаты преподавателям. Т.е. поставив, например, 10 двоек на экзамене, преподаватель должен подать заявление на увольнение, поскольку эти 10 отчисленных как раз и давали его зарплату. Но, тем не менее, совершенно понятно, что значительная часть студентов – будущих учителей-предметников — совершенно не чувствует ответственности за учебу, не имеет мотивации учиться, и получаемые ими профессиональные знания оставляют желать лучшего.
Вторая беда педагогических вузов состоит в том, что большая часть их преподавателей – намного превысила пенсионный возраст. Если для школ характерно, что средний возраст учителя 50-53 года, то для вузов это 60-65 лет. И хотя среди преподавателей остается много энтузиастов, все-таки годы уже не те, осваивать новые подходы, да и сам язык, на котором говорит молодежь – уже не очень хочется. «Вот ещё, будем мы подстраиваться под эту зеленую молодежь! Пусть они подстраиваются под нас!» Вот и возникает стена отчуждения между преподавателями и студентами, которая мешает передаче профессиональных знаний и отношения к педагогическому труду. Как это происходит и в школе, процесс обучения в вузе свелся к формальному чтению лекций и проведению семинаров и практики. Преподаватель отбубнил материал по плану, заполнит журнал и ведомости – и до свидания!
И, наконец, третья беда: преподаватели педагогических вузов давно перестали понимать, что происходит в школе. Когда-то они сами были школьными педагогами или подрабатывали в школе, но тогда – это не сейчас. «Тогда» педагогические вузы вообще были тесно связаны со школой, обслуживали ее, считались отраслевыми для просвещения. С тех пор, как Министерство просвещения слили в 1988 году с Государственным комитетом по профессионально-техническому образованию (а потом сюда добавили и управление наукой), педвузы стали в объединенном министерстве считаться вузами второго сорта. Многие педвузы «преобразовались» (а точнее, переназвались) в классические университеты и вообще отказались от программ подготовки педагогов!
В эти же годы (1990-е) в высшем образовании был внедрен бакалавриат, то есть произошел переход от 5-летнего к 4-летнему обучению, соответственно все программы обучения, в основном за счет практики, были сокращены на 20%. То есть от обучения осталась почти одна теория.
Нет! Чуть не забыл! Помимо сокращения сроков обучения произошло сокращение аудиторной нагрузки на студентов, т.е. если в 1970-е годы студенты учились по 56 часов в неделю, то теперь недельная нагрузка сведена до (в среднем) 28 часов. Считается, что студенты остальное время учатся самостоятельно, но только они реально не учатся, а уже со 2-го или 3-го курса устраиваются на работу, подрабатывают. Помню такую картину из практики: студентка, такая умненькая и трудолюбивая, вдруг стала засыпать на моей лекции. Подложит стопку книг под голову и спит… Я как-то разбудил ее и спрашиваю: неужели так скучно и не интересно? А она: не принимайте на свой счет, просто я подрабатываю в ночную смену крупье в казино, а потом днем очень спать хочется… Но потом казино, как и весь игорный бизнес, запретили, и студентам пришлось устраиваться на дневную работу. Так что делаешь перекличку, а за отсутствующих студентов отвечают: «Он на работе».
То есть параллельно сокращению года обучения на бакалавриате произошло сокращение трудоемкости подготовки будущих учителей в 2 раза!
А вообще же в педагогических вузах происходит примерно то же, что и в школах: бесконечные переписывания рабочих программ под новые, откровенно бредовые, федеральные образовательные стандарты, в которых расписаны высосанные из пальца компетенции. Произошло дробление дисциплин. Вместо понятного короткого перечня больших по объему дисциплин появились неудобоваримые наборы малюсеньких дисциплин, которые раньше были разделами и отдельными темами. И все это безумно далеко от реальной практики будущего учителя. Это постоянное стремления совместить и объединить необъединяемое – составить такое расписание, чтобы все лекции с похожими названиями читались в одной аудитории сразу всем студентам, и 1-м, и 2-м и 4-м курсам. Естественно, что теперь ректоры заговорили о переходе на полностью цифровые лекции. А еще эти постоянные проверки – тестирования студентов на остаточные знания, на которые студентов приходится срывать с занятий.
Если сюда добавить еще и отсутствие финансирования на программные средства и оборудование… Положение в школах стало уже значительно лучше, чем в педагогических вузах!
Ведь относительно вузов в бытность министрами образования Фурсенко и особенно Ливанова (да и сейчас она потихоньку продолжается) велась компания сокращения числа вузов, обучающихся в них студентов и работающих в них преподавателей примерно в два раза! И, конечно, педагогические вузы, если сравнивать их с университетами, со всякими там «школами экономики и народного хозяйства» — первые в очереди на ликвидацию по параметрам, связанным с привлечением денег на научные разработки и международное сотрудничество.
Так что вина педагогических вузов в низком уровне подготовки учителей – только на 50%. А может даже всего на 33%. Потому что есть еще Правительство и Министерство образования, которые за прошедшие годы сделало очень много глупостей, ошибок. Их предупреждали, что это глупости и ошибки. Специалисты буквально криком кричали – не делайте так! Нет! Все было сделано, как нарочно, наихудшим образом для подготовки учителей. И сейчас эта практика продолжается. Уверен, что все эти потуги с «цифровизацией образования» ни к чему хорошему не приведут, потому что это расчеловечивание образования.
Есть еще региональные власти и ИПКРО, которые вместо развития и усиления школ, улучшения положения учительства, занимаются малопонятной мышиной возней в плане мелочного контроля и бюрократизации школы. Там есть еще и массовые игры по продвижению «своих» и выдавливанию «чужих» из руководства школами. Окунувшись в эту среду, чувствуешь себя как в настоящем серпентарии!
Короче, посмотрел я на эту картину, на полный развал в педагогическом образовании, и… уволился! Бросил должно профессора и заведующего кафедрой. Не хочу создавать видимость работы, там, где ее нет, где происходит просто имитация деятельности!
Так что с обвинениями по поводу низкого качества подготовки студентов – это не ко мне!
Я теперь уже не рассказываю на лекциях, разводя руками, о том, какой должна быть школа, а занимаюсь тем, что создаю такую «параллельную» или как теперь говорят, альтернативную школу, школу будущего, в своей повседневной деятельности. В этом, собственно, и состоит мой вариант ответа на вопрос: «Что же делать?» Не думаю, что существующую школу и существующее учительство можно как-то поправить, улучшить. Тем более, теми методами, которые сейчас применяются и которые стопроцентно отвергаются в реформах образования. Может быть, и можно что-то поправить, но для этого требуется коренное изменение государственной политики, то есть как минимум, полная смена людей, которые нынче занимаются управлением образованием, приход нового поколения, значительно более компетентного в отношении процессов обучения, воспитания и развития детей. Возможно, потребуется полная смена правительства и правящей элиты. Только непонятно, откуда этим людям взяться?
Поэтому будет идти процесс разделения школ на откровенно плохие, средние и хорошие. И так будет продолжаться ближайшую сотню лет. Откровенно плохих школ будет большинство, но будут и хорошие школы. Но не много. Это те школы, в которых найдется умный, компетентный руководитель, который соберет и мобилизует команду квалифицированных единомышленников – учителей.
Да, такие школы и такие учителя есть, и хорошо поскребя по фейсбуку, их можно выявить.
И будут появляться альтернативные школы, школы разных типов, в которых за основу приняты более современные подходы, чем уклад классической немецкой гимназии фон Гербарта.
Но это уже совсем другая история, для следующих статей. Тех читателей, которым нечего сказать по существу, кроме как набросать грязи, убедительно просим не беспокоиться. Потомкам будет стыдно за наше мрачное время и всеобщий упадок.
