Идти учиться нам некуда
Есть в городе Курске Центр детского творчества, в котором работает медиашкола «ДЮйМ» объединения «Юный журналист». В медиапространстве, созданном медиашколой, учатся профессии журналиста не только дети, но и их родители.
Мама Насти Наумовой (слева)— человек с активной жизненной позицией и неукротимым оптимизмом (несмотря на все «сюрпризы» жизни).
В течение прошлого учебного года Анна Наумова участвовала в нескольких конкурсах, акциях, связанных с доступной городской жизнью и положением собак-поводырей. Анна — победитель в нескольких конкурсах и эксперт одной из площадок III Международного молодёжного медиафорума «Префикс+10», член Союза журналистов.
Стала победителем всероссийского конкурса исследовательских, научно-методических и творческих работ «Социально-уязвимые категории населения в призме социальной работы».
Анна — инвалид по зрению. Её очередные «хождения по мукам» связаны с младшей дочерью Софьей.
Очень хочется ей помочь решить главный вопрос на предстоящий учебный год, который вот-вот начнётся.
Слово Анне Наумовой.
Инклюзия — это иллюзия… Интеграция — это провокация…
В преддверии нового учебного года много разговоров о подготовке школ, о закупках школьной формы и канцелярских принадлежностей, об уходящем лете. А все ли дети смогут пойти в этом году в школу?
Право на образование ребенка закреплено в конвенции о правах ребенка. Также конституция нашей страны говорит об этом же. Существует закон об образовании, где сказано, что родители имеют право выбирать то учебное учреждение, где будет обучаться их ребенок, а также в этом законе есть статья об инклюзивном и интегрированном образовании. Но всегда ли эти права возможно легко реализовать? Итак, практический опыт.
Я имею ребенка-инвалида по зрению. Начальную школу моя дочь Соня закончила в специализированной школе-интернате в Подмосковье. Но так сложились жизненные обстоятельства, что девочка больше там обучаться не может.
Соня потеряла папу. Вот такая стрессовая ситуация сложилась у ребенка.
Теперь Соня будет проживать со мной, и мы пытаемся найти инклюзию и интеграцию в нашем образовании.
Инклюзия – это включение ребенка с инвалидностью в класс со здоровыми детьми.
Интеграция – это включение классов детей с ограниченными возможностями здоровья в общеобразовательные школы.
С конца марта мы пытаемся осуществить хотя бы один из способов обучения в отношении Сонечки. Но до начала учебного года осталось чуть больше двух недель, а идти учиться нам некуда.
При первом моем обращении в ближайшую к дому школу, директор предупредил, что будет непросто, но они готовы попробовать. Даже при мне позвонил в комитет образования г. Курска, и там, вроде, дали добро. Я никогда не скрывала, что моему ребенку необходима система брайля. Хотя читать она может учебники с обычным шрифтом, но писать только рельефно-точечным шрифтом брайля.
При этом Соня сама прекрасно ориентируется в пространстве, ест, одевается, даже работает с бисером и многое другое. То есть опекать ее постоянно надобности нет.
При первой возможности (12 апреля) я предоставила по просьбе директора школы документы, в которых было описано состояние Сони. Мне обещали дать ответ «на следующей неделе». Но ответа по сути нет до сих пор.
28 мая я снова обратилась в эту же школу в поисках ответа на свои вопросы.
И тут выяснилось, что специалисты школы не умеют работать с такими детьми, и доступной среды, в частности, совершенно не нужных нам пандусов, у них нет. И вообще, почему бы нам не пойти в другое учебное учреждение?
Мне удалось убедить директора, что в другое учреждение мы не пойдем, поскольку это ближайшая, и попросила: «Давайте решать вопрос с поступлением Сони конкретно в эту школу».
И в июне мы посетили комитет образования г. Курска, где нам предложили обучение в интернате в соседней области. Таким образом, Соня будет дома только на каникулах, а вот предыдущий ее опыт обучения в интернате позволял ей бывать в домашней атмосфере еженедельно.
Затем нам предложили обучение в учреждении, где почти 80% детей с нарушением интеллекта. Да, в классах дети с нарушением зрения учатся отдельно, но общая социальная среда состоит именно из таких детей. А дети с нарушением зрения обучаются изолированно. Тут я задала себе и окружающим вопрос: а к чему приведет такой способ обучения? Удовлетворительного ответа не получила.
Есть еще школа, как раз осуществляющая интегрированное обучение. Но в ней нет системы брайля, так же, как и в школе рядом с домом. Но ездить туда придется около получаса.
Услышав мое твердое намерение обучать ребенка в школе рядом с домом, нас направили на психолого-медико-педагогическую комиссию. Мы ее прошли 15 августа, так как именно эта дата нам была назначена.
Придя на комиссию, я снова от специалистов услышала рекомендации отдать Соню в школу, где большинство детей с интеллектуальными нарушениями. Конечно же, я сразу изложила все свои возражения.
Далее мне рассказали о замечательной школе с возможностью интегрированного обучения. Очень настаивали на моем посещении этого учреждения, говоря, что там очень грамотные и подготовленные специалисты, что там нам будет лучше всего. Ведь после обучения в интернате сразу инклюзия – это для ребенка сложно. Да, с этим фактом не поспоришь. Но есть в нашем городе школа, где возможно интегрированное образование детей с нарушением зрения. И настоятельно было мне рекомендовано отправиться в эту школу хотя бы для ознакомления. Да, брайля там тоже нет, но там есть специалисты с многолетним опытом работы с такими детьми.
От такого предложения сложно отказаться. И на следующий день я отправилась к директору очередной школы, предварительно договорившись о встрече.
И вот мы на месте. К нам вышла директор: «Женщина, вы зачем пришли?» Я объяснила, что хочу отдать в школу ребенка с инвалидностью по зрению. Предъявила документы с ПМПК. И тут «специалисты с многолетним опытом» спросили, а что такое учреждения III и IV видов. Не знать, что это школы для слепых и слабовидящих детей допустимо, на мой взгляд, для сотрудников любой другой отрасли, но не для людей, работающих с детьми с нарушением зрения.
Далее одна из сотрудниц пожелала узнать, почему я не обратилась в интернат по улице Чумаковской для слепых и слабовидящих детей. Я пояснила, что это школа-интернат для глухих и слабослышащих детей, а это совершенно не одно и то же. Но это, опять же по моему разумению, а как у высококвалифицированных специалистов, я не знаю. На вопрос почему с таким ребенком, которому нужен брайль, я пришла именно в эту школу, ответила, что их мне рекомендовали во всех инстанциях.
Далее выяснилось, что там не знают разницы между тьютором (человеком с педагогическим образованием, знающим шрифт брайля) и ассистентом-помощником (человеком без педагогического образования, призванным помогать ребенку передвигаться по зданию школы).
К согласию с администрацией школы мы так и не пришли. Директор аргументировала свой отказ нам тем, что за оставшееся время до начала учебного года специалиста со знанием брайля они не найдут.
Хочу напомнить, что все началось со звонка директора школы рядом с нашим домом в комитет образования еще в конце марта. И ДО (форматирование автора) сих пор нет такого специалиста. А искал ли его кто-нибудь?
Вот и получается, что ни инклюзии, ни интеграции в нашем городе в образовании нет.
И еще одно наблюдение. Есть школа-интернат для глухих и слабослышащих, есть для детей с нарушением опорно-двигательного аппарата, есть в области две школы-интерната для детей с нарушением интеллекта, а вот для слепых и слабовидящих детей школы-интерната нет. А таких детей в нашей области несколько сотен.
На многократное обращение к губернатору по этому поводу получен очередной отказ. Вот и придется растить из наших детей с нарушением зрения овощи или кабачки, по всей видимости.
