Голые и токсичные. Как рынок вебкама переживает трудные времена
Политические катаклизмы ударили по весьма деликатному и непубличному рынку вебкама. Петербург носит звание столицы этой отрасли, но последние полгода характеризуются терминами дарвинизма: выживают сильнейшие.
«В целом отрасль умирает. С одной стороны, «токсичность» России отражается даже на моделях. С другой — курс [валюты], понятно. С третьей — платёжные системы перестали работать с РФ. Модели из студий уходят работать на дом, источники привлечения не работают, плюс рейды правоохранителей», — рассказывает один из участников отрасли на условиях строгой анонимности.
На сайтах, посвященных продаже и сдаче внаем недвижимости в Петербурге, за последние пару месяцев появилось множество объявлений с весьма характерными квартирами. Разделенные на множество небольших комнат, зачастую без окон, их интерьеры ярки, диваны и кровати многочисленны и удобны, а скорость проведенного интернета почти безгранична. Это квартиры, где еще несколько недель назад творилась магия вебкама.
Вебкам (от web-camera — интернет-камера) — отдельная отрасль в индустрии интимных услуг. Девушки, юноши и пары на камеру показывают всякие разные штуки и выполняют нескромные пожелания тех, кто по ту сторону экрана их об этом просит. За деньги. В Петербурге — так сложилось исторически — таких студий больше всего на российском рынке. Точной цифры не называется, но счет очевидным образом переваливает за 100. Количество регулярно работающих в них и самостоятельно трудоустроенных моделей измеряется тысячами. Ежемесячный доход — миллионами долларов.
Технически это легальный бизнес. О нем пишут самые респектабельные финансовые издания. К примеру, один из лидеров отрасли, сайт Onlyfans (319 млн просмотров в месяц), отчитался за прошлый год о выручке в 930 млн долларов, показав рост доходов в 160%. При этом авторы — те самые веб-модели — заработали только на этом сервисе за прошлый год 3,9 млрд долларов. Самые популярные в мире профильные сайты — xvideos.com (3,2 млрд просмотров в месяц) и PornHub (2,8 миллиарда) — данных о своих финансах не раскрывают.
На практике это работает так: инвестор оборудует студию, приглашает моделей. Заводит для них аккаунты (обычно сразу на 10–15 профильных платформах). Деньги от зрителей получают платформы, часть оставляют себе, остальное перечисляют напрямую моделям. Студия забирает — в зависимости от ряда вводных — 25–50% выручки. Так получаются миллиарды.
В российском законодательстве есть нюанс. Работа конкретно на OnlyFans — это все же незаконно, в силу именно его специфики. Дело в том, что этот сайт работает в основном по модели продажи готового контента — уже записанных и выложенных на платформу роликов. В России показывать взрослым людям в камеру интимности можно, а записывать с ними видео и продавать — это уже уголовная статья, конкретно 242-я. Поскольку все заведомо делается через интернет, это автоматически третья часть статьи и санкции в виде лишения свободы от двух до шести лет.
Так что куда безопаснее вебкам-моделям работать по принципу фримиум или премиум. Это два основных способа работы. Оба предполагают прямую трансляцию — без записи. В первом случае — частично бесплатно, но за пожертвования (типы или донаты) от зрителей, во втором — в полностью платных (по подписке) контурах. В обоих случаях у моделей есть возможность прямого и эксклюзивного общения с каким-то зрителем за отдельную плату. Но главное, и участники рынка в разговорах с «Фонтанкой» это подчеркивают, — прямая трансляция без записи и последующей продажи видеофайла позволяет модели и ее команде оставаться в правовом поле в российской юрисдикции.
Именно поэтому, рассказывают старожилы, катаклизмы, накрывшие рынок офлайновых интимных услуг в городе за последние несколько лет, вебкама до недавних пор не касались. В обычных же салонах, говорят, — разумеется, безо всяких доказательств — произошла колоссальная консолидация рынка под непосредственным влиянием внешних факторов. По слухам, новые иногородние кураторы этой отрасли в правоохранительных органах якобы привнесли на северную почву свои столичные специфические семена.
Раньше салоны (для вебкамщиков важно именно такое определение, чтобы отмежевать лексически собственные заведения, которые принципиально называются только «студии» и никак иначе) выплачивали местным кураторам определенные относительно скромные суммы, которые измерялись десятками или сотнями тысяч рублей в месяц, в зависимости от размера. Но новые мётлы поставили вопрос ребром: платить надо 10 миллионов. Неважно, крупный ты или мелкий. Хочешь работать — плати именно столько. Не можешь или не хочешь — вон из профессии.
Такая постановка вопроса и привела к закрытию множества мелких салонов. Им пришлось либо объединяться в сети, чтобы совокупная прибыль позволяла выплачивать озвученную сумму, либо и правда закрываться.
До вебкама, говорят, все эти процессы дошли лишь в прошлом году. Агрессивная HR-политика и вытекающая из нее демонстрация огромных барышей, крутящихся на рынке, не могла не привлечь внимание тех, кто готов был взять на себя труд помочь их потратить.
Именно с таким тезисом — 10 миллионов или ничего — начали приходить и в студии. Попытки объяснить легальность бизнеса вызвали недоумение: «Какая разница?» По местному телевидению прошло несколько сюжетов о том, как спецназ, красиво разбивая окна, вламывается в студии и кладет лицом в пол красивых моделей. Они привыкли к прямому эфиру, а некоторые и к грубому обращению, но совершенно точно в другом формате. Работать в таких условиях было невозможно. Руководители бизнеса восприняли этот посыл на свой счет: «Понял».
Часть предпринимателей сошлись во мнении, что их бизнес-модель позволяет удовлетворить требования кураторов. В основном это были профессиональные студии с несколькими десятками рабочих мест или сети из более или менее мелких заведений. Тем более что полюбовная договоренность позволяла считать себя «прикрытыми с тыла» и действовать более раскрепощенно. Например, создавать контент для того же OnlyFans.
Одиночкам же, то есть хозяевам маленьких студий, как правило, оборудованных в обычных квартирах, в этой системе координат места не нашлось. Им как раз и приходится закрываться. Или, как минимум, публично декларировать это.
Индивидуально работающие модели пока остаются вне сферы внимания кураторов. На этом, кстати, основан один из способов обхода новых жестких правил. Раздать компьютеры моделям домой (или помочь им снять жилье), провести туда серьезный интернет, а дальше работа продолжается. Аккаунты у всех остаются прежние, номера банковских счетов не меняются. Доказать связь между пятью девушками (одна в Купчино, две в Девяткино, четвертая в Кудрово, пятая в Металлострое) — это задача потруднее, чем выбить кувалдой стеклянную дверь балкона. А дальше — на сайте объявлений о недвижимости появляется предложение о продаже или сдаче в аренду такой студии — обязательно с узнаваемыми кураторами интерьерами.
Такая логика позволяет особо хитроумным инвесторам надеяться на свою относительную безопасность. Те, кто уже получил непосредственный опыт общения с кураторами и видел заведенные на себя досье (говорят, толщиной в два пальца), понимают, что это все вопрос времени. Был бы, как говорится, человек…
Однако есть и те, кто сознательно и честно решил закрыть в Петербурге студии. Правда, на рынке это сказывается не в виде сужения предложения, а лишь как перераспределение денежных потоков. Модели остаются без дела совсем недолго. Кто-то переходит в более крупные заведения. Кого-то инвесторы вывозят в другие города России — куда новомодные московские бизнес-стандарты пока не дошли. А других и вовсе за границу.
В числе направлений для релокации чаще всего называется Таиланд, а также Армения и Грузия. В первом, говорят, работать непросто — найти язык с местными правоохранителями и криминалом с ходу сможет не каждый, даже очень опытный петербургский предприниматель. А вот в бывшем СССР и с тем, и с другим гораздо проще — менталитеты общие, мультики все в детстве смотрели одинаковые, как и кому сколько платить — все понятно.
Но там, рассказывают, есть другая проблема. Снимать и оборудовать студии в Ереване и Тбилиси никто не решается. Все же из-за массового наплыва русских экспатов цены на аренду жилья там взлетели в космос. Выбираются небольшие райцентры в 30–50–100 км от столиц. А там уже свои нравы. Девушки и юноши из вебкама, как правило, яркие, заметные. И нередко вызывают у местных жителей понятное отторжение. Ну и променять для моделей жизнь в европейском мегаполисе на какой-нибудь живописный и древний Арташат или Гюмри — это все же нужно решиться.
Есть альтернатива. Участники рынка вспоминают, что уже в марте — едва только появились первые признаки того, что у российских студий возникнут проблемы с работой на международной арене, — за русскими моделями началась настоящая охота участников рынка. Кто-то с удивлением отмечает, что в основном это были румыны, кто-то не заостряет особого внимания на национальности конкурентов.
Прямо в интимном чате им писали, предлагали помощь в переезде и получении вида на жительство. Казалось бы, чего там у румынских девушек нет такого, что есть у наших? Ан нет. Во-первых, речь шла уже о готовых, обученных и приносящих понятный доход специалистах. А во-вторых, дефицит кадров остро ощущается даже в нашей 150-миллионной стране, а в 20-миллионной Румынии — тем более.
Русских моделей (в основном девушек, но и артистичных и хорошо понимающих суть бизнеса юношей тоже) весь этот год привечали и Польша, и Чехия, и Германия. Так что кадровый резерв у петербургских студий сильно поредел этим летом.
К тому же катаклизмы в российской экономике привели к совершенно нежданному эффекту — резкому укреплению рубля. Для тех, кто получает в долларах, а тратит на жизнь в рублях, новость так себе. Если раньше модель, получавшая 1000 долларов в месяц, имела в виду чуть ли не 90 тысяч рублей, то теперь это хорошо если 55. Привлекать молодежь зарплатой в такую сумму уже не так легко, как это было еще в январе — феврале. А значит, заполнять места у вебкамер взамен уехавших за границу становится все труднее.
Встает вопрос и о рентабельности самого бизнеса. Согласно общему мнению, до тех пор, пока доллар стоит больше 50 рублей, заниматься этим имеет смысл. Если опустится ниже — надо сворачиваться. Этим летом курс довольно близко подошел к критической отметке, однако не только не пересек ее, но и начал весьма заметно расти. И хотя сейчас нет смысла вспоминать про доллар по 120, как это было на короткий миг в марте, все же опасность коллапса рынка уже стоит не так остро, как это было в конце июня при 51 рубле за доллар.
Однако взамен в полный рост встает проблема получения денег — хоть по какому курсу. Как говорят участники рынка, уже в марте они столкнулись с тем, что западные сервисы (а других-то нет) стали отказывать в регистрации русским моделям. Обмануть их можно (за счет дорогого VPN), но трудно — по ту сторону работают серьезные профессионалы, которые легко отличат уроженку Вологды не то что от американки, но и от чешки, румынки и даже украинки.
Многие владельцы вебкам-сервисов, еще недавно водившие дружбу с русскими игроками рынка, громко заявили о своей жесткой проукраинской позиции. Прямые контакты, чтобы решать оперативные принципиальные вопросы, прекратились. О выводе денег на российские банковские карты, даже тех банков, что не попали под санкции, уже речь вообще не идет. Приходится использовать сложные схемы с криптовалютой на азиатских рынках и среднеазиатскими банками. Это все также съедает заметную часть прибыли. И в любой момент может рухнуть.
Отдельная история — травля самих моделей в чатах. Легальная для России схема с прямыми эфирами позволяет активистам заходить в чат к ним и говорить самые неприятные вещи. Кстати, для них это, оказывается, совершенно бесплатно. Да, таких активистов можно заблокировать, и сейчас русские модели так и делают.
«Уменьшились доходы с сайтов, посетители реально отказываются тратить на русских моделей», — сетует представитель одной из студий.
Денис Лебедев, «Фонтанка.ру»
