Амонашвили: что не так с нашей школой?
Александр Могилев выполняет свое обещание — в ответ на ваши лайки он подготовил продолжение своих заметок с семинара Шалвы Амонашвили. Начало читайте по ссылке.
Читаю новости образования: «Учитель побил ученика и сломал ему наушники», «Ученик побил учителя, директор школы уволен», «Школьник напал с ножом на учителя и одноклассников», «Мать ударила сына-инвалида в грудь за то, что тот не хотел заниматься математикой дополнительно. Сын умер», «Девочка убежала из дома из-за плохих отметок», «Мальчик покончил с собой из-за предстоящих экзаменов», «Российские школьники больше всех в мире испытывают стресс от учебы», ну и, конечно, о бесконечном булинге, травле детей другими детьми, который часто возникает с подачи педагогов.
Эти новости, конечно, совсем не напоминают новости с переднего края просвещения и образования, больше они похожи на новости из сумасшедшего дома. Мы реально создали сумасшедший дом из наших школ (и других учебных заведений), но самое страшное в этом знаете что? Что кому-то, и, причем довольно большому количеству людей, это может показаться нормальным, в порядке вещей.
Понимание того, что с нашей школой что-то не так, пришло не сегодня и принесли его не пресловутые либералы, которых так любят ругать люди противоположной политической ориентации (вопрос на понимание: как точно назвать противников либерализма?). Это произошло в конце 1950-х годов и было связано с ощущением, что довоенная школа не соответствует требованиям времени, ведь, как ожидалось, ее выпускники будут жить уже при коммунизме. Миф о самом лучшем в мире образовании в СССР тогда еще не был придуман в отделе пропаганды ЦК КПСС.
Концепция школы устарела, как это здание, считает Александр Могилев. Изображение Michael Gaida с сайта Pixabay
Главное, что не нравилось в тогдашней школе: отсутствие связи с современностью, то есть с современным состоянием науки и профессиональной деятельности. Школьники, поступая в вуз, не могли выбрать подходящую специальность, а поступив – не могли там учиться. Им не хватало взрослости, ответственности, самостоятельности. Также вызывало проблемы воспитание в школе пассивной жизненной позиции, в результате которой молодые люди оставались привязаны к родителям, не проявляли инициативу, лидерские качества, не брали на себя ответственность, предпочитая сливаться с серой ведомой массой.
И вот, прошло уже почти 70 лет, а все реформы, проводившиеся за это время (а было не менее 4-х крупных реформ) провалились. И не просто провалились, все стало еще хуже!
Одним из первых ученых-экспериментаторов по обновлению школы стал в 1960-е годы Шалва Александрович Амонашвили, тогда еще молодой аспирант. В условиях Грузии он взялся за проблему гуманизации школы. Его работы не затрагивали первооснов школы, таких как классно-урочная организация обучения, он взялся за гармонизацию взаимоотношений учителей и учащихся и быстро нащупал одно из основных проблемных мест школы: ее оценочность, привязанность к учебной программе. Его эксперимент много раз пытались закрыть, но каждый раз он «отбивал» у властей свои экспериментальные площадки, «своих» учителей и детей. Амонашвили написал множество книг, создал мощное сообщество последователей, которые так же, как он, включились в процесс гармонизации отношений учителя и школьника, но на ситуацию в целом его эксперименты сильно не повлияли.
Пропасть между учеником и учителем стала больше, вместо гармонизации и гуманизации отношений учитель-ученик произошла их деградация и формализация.
Одной из проблем советской школы стало то, что в ней сложилась ориентация на передачу знаний, быструю массовую подготовку будущих инженеров и военных в условиях их быстрого выбывания в результате войн и репрессий. Задачи развития и воспитания отодвигались на неопределенное будущее. А потом стало лень этим заниматься, решили, что все и так хорошо.
Придумали концепцию развивающего обучения и воспитывающего тоже. Но только это оказалось ошибкой, глупостью. Из разряда, что Земля плоская и стоит на трех слонах или, там, черепахах. Если нужно развивать и воспитывать – то нужно именно развивать и воспитывать, а не забивать голову учащихся разнородными сведениями и не танцевать с бубном.
Ныне в школе главным фактором стал образовательный стандарт, учебная программа. Их нужно пройти любой ценой, а дети — лишь средство их прохождения. Это антигуманный, формальный подход. На самом деле программа, стандарт – это, по выражению Амонашвили, кладбище научных знаний, когда они уже не живые, добытые в исследовании, а мертвые, превратившиеся в догму, формализованные. Эти знания в действительности никому не нужны, они уйдут, будут бесследно забыты, но из-за них у маленького человека складывается дурные отношения с окружающим его миром. Из-за них его ждут одни неприятности.
Амонашвили пришел к логичному выводу, что дети плохо учатся потому, что их плохо учат. Потому что дети новые, а педагогика старая, какой и была последние 200-300 лет. А еще точнее, потому что на заветы классиков педагогики наплевали и забыли.
Иоган Песталоцци в конце XVIII века требовал, чтобы школа развивала как ум, мышление, умение думать, так и чувства, умение радоваться, любить, страдать, уважать, прощать, а также работать руками, многое самостоятельно и красиво делать. При этом природа буквально толкает ребенка на поиски среды, которая будет развивать и воспитывать ребенка. И если это специально подготовленная взрослыми среда, направленная на развитие – значит, ребенку повезло. Но если созданием этой среды никто не озаботился, то воспитателем станет… улица, двор, подворотня, безнадзорное хулиганское сообщество с курением, алкоголем и наркотиками… И, сейчас, когда ребенок зачастую лишен контактов с ровесниками, очень частой стала ситуация, когда его нужно защищать от родителей.
Ребенок буквально ищет взрослого, у которого он может научиться взрослости. И учитель – это тот взрослый, которого он должен найти, в школе, в которой обеспечивается закрытый, защищенный учебно-воспитательный процесс… Учитель должен стать другом для ребенка, чтобы ребенок не искал других, опасных для себя друзей. Дружба с ребенком дает возможность участвовать в его жизни и влиять на все стороны его развития и роста. Нам нужно перейти к психологии согласия с ребенком вместо психологии управления (это уже Выготский). Но…
Наша школа и учителя упорно стоят на своем, что взрослые все решают за детей и подростков и упорно становятся не в позицию друга, а в позицию начальника и контролера.
Особенно вредной практикой современной школы являются отметки. Не оценки! Оценки, наоборот, нужны, нужна обратная связь от учителя к ученику – взгляд, жест, прикосновение, поддерживающая и подбадривающая реплика. А вот отметка – формальное числовое выражение оценки – вот что действительно вредно. Она ни о чем не говорит, ей просто нужно довериться – двойке или пятерке. Нынешняя отметка стала заменой розог и кнута, порки, которая была в школах отменена параллельно с крепостным правом.
Избивать учеников должны теперь родители, а не учитель. Учитель теперь отправляет отметку родителям для принятия мер. Поэтому отметки носят репрессивный характер. Это все пятерки, от которых отнимают балл за баллом за всевозможные просчеты и ошибки ребенка. Эта практика только усиливает подчиненное положение ребенка, его ощущение бессилия и незначительности в этом мире.
Что такое электронный дневник? Это еще одна степень контроля, прямой донос родителям из школы, чтобы ребенок чувствовал себя под колпаком. А в действительности детям нужна свобода и возможность самостоятельно себя оценивать, ощущение своей значительности, самостоятельности и самодостаточности. «Не заполняйте, не используйте электронные дневники!» — буквально заклинает Амонашвили школьных учителей.
Что же остается? Остается ждать, пока нынешнее общество и образование не рухнут под грузом своих проблем. Это обязательно произойдет, может быть даже быстрее, чем кажется. И не просто пассивно ждать – но и работать не покладая рук. Над созданием альтернативного, гуманистического образования.
