В России трудно быть патриотом?
Александр Городинский называет себя педагогическим терапевтом. Имеет право! У него и педагогическое, и психологическое образование. Но самое главное — огромный опыт. Еще в советское время он работал педагогом, директором школ и интернатов в Латвии, а потом — учителем в США. Продолжаем публикацию рассказов Александра о его учениках, о том, как он и его коллеги помогали им справляться с жизненными трудностями и взрослеть. Уверены, что вы сможете почерпнуть из этих историй много полезного, но, самое главное, вдохновляющего для того, чтобы завтра снова прийти к детям.
Меня попросили помочь парню 12 лет по имени Мусса, который получил психологическую травму на войне и уже год не разговаривал, не общался, замкнулся в себе. Я впервые увидел подростка с взглядом старика и с седой прядью волос.
Наша работа началась странно. Мусса, как будь-то, не замечал моего присутствия. Я сменил тактику и стал брать его с собою на работу, не нарушая его молчания. Он присутствовал в классе, когда я вел уроки. Я брал его с собою в свою машину, когда ездил по делам. Он присутствовал во время моих совещаний и бесед. Я тоже делал вид, что не замечаю его. Так прошли несколько дней. Наконец в его огромных чеченских глазах начали появляться искорки любопытства. С этого момента я начал рассказывать истории из жизни моего отца, как будто не обращая внимания на эмоции моего воспитанника. Я рассказывал, задавая вслух вопросы отцу и сам же отвечая на них за отца. Рассказы были о войне, о ранениях, о плене и концентрационном лагере, о потере родных и близких, о послевоенных лишениях. Когда я замечал на какие эпизоды Мусса реагирует, я усиливал эмоции (если было нужно, даже сочинял более трагические эпизоды). Наконец Мусса начал говорить — тихо, медленно, почти без эмоций. Я молча слушал:
«Нашу деревную окружили солдаты. Их было много. У них были бронетранспортеры. Вначале долго стреляли из гранатометов, все вокруг взрывалось, везде погибали люди, домашние животные. Потом пришли солдаты. Они громко ругались матом и добивали раненых. Отца и старшего брата ранило. Они стонали и звали на помощь. Мы с мамой и младшими сестричкой и братиком прятались в канаве, в кустах. Мама приказала нам не уходить и молчать. Она пошла помогать папе и брату. Она помогала и молилась. Ее увидели солдаты. Они привязали за ноги к БТР отца и разорвали его. Так же и брата. Мать закололи штыками. Я все это видел. Я обязательно вмешался бы, если не малые. Я должен был их спасти. Мне было бы легче, если бы я погиб тогда…».
Фото depositphotos.com
Увидев слезы, Мусса удивленно спросил, почему я плачу. Я молчал. Пауза длилась долго, наверное минут двадцать, может дольше… Мне было трудно что-либо говорить. Я забыл зачем я здесь… Умом я понимал, что у Муссы началось исправление, но сил говорить у меня не было. Так молча мы пошли спать — уже была глубокая ночь.
Со следующего дня я сразу предложил Муссе заниматься математикой и физикой с целью получить хорошее образование и профессию. Мусса не успел подумать, как в ту же минуту я начал увлекать его науками… Так мы так занимались около трех месяцев. Мусса поражал успехами и усердием. Наконец мальчик засобирался домой, хотя на его родине было не спокойно. Я ему предложил:
— Оставайся у нас. Не торопись возвращаться домой. Ведь, у вас там война.
— Нет. Не могу. Там моя Родина.
— Объясни, что для тебя Родина? — спокойно спросил я.
Мусса долго молчал, перед тем, как ответить. Его слова меня поразили.
— Мой дед, когда был жив, отвечал на такой вопрос: «Если о родине надо объяснять, значит у тебя нет родины. Родину надо чувствовать, родина в душе».
— Расскажи, как ты чувствуешь родину, — спросил я.
— Я чувствую себя на родине, когда я за столом со своими родными. Моя родина — это моя семья — это мои родители, которых нет в живых.., но там их могилы. Это мои братья и сестра, это мои родные. Родина — это традиции, обычаи, которые близки моему сердцу. Музыка, песни и танцы — тоже моя родина. Моя душа живет вместе с моими героями, обычаями, легендами. Конечно, моя родина — это моя деревня и любимые уголки природы. Я чувствую, как живет моя родная природа, даже здесь вдали от дома.
Прощаясь, Мусса обещал стать программистом.
…Прошло несколько лет. Как только у меня появилась электронная почта, Мусса нашел меня, и мы встретились в Skype. Выслушав бурные кавказские комплименты в свой адрес, я спросил его полушутя:
— Ты в Голландии, но, как же твой патриотизм?
— Отлично. Я делаю добрые дела людям в Европе, в Азии, недавно начали работать в Африке. В свою деревню я вложил много миллионов. Приезжайте в гости и увидите там рай на земле.
— Как твои брат и сестра?
— Они прекрасно. Учатся в университете. Брат будет компьютерщиком. Сестра микробиологом.
— Где они учатся?
— В Англии.
— Почему не в России?
— В России трудно быть патриотом. Мы патриоты Чечни и своей, постоянно увеличивающейся семьи.
