«К дому подойду, наверно, плакать буду». Рассказ беженки Анны на пути обратно в Мариуполь
От Мариуполя до Мариуполя транзитом через Ленобласть она добралась за 8 месяцев. Помнит все — вплоть до осколка в детском рюкзаке. Где жить или не жить — вопрос посильнее гамлетовского.
Автобус с беженцами 10 октября должен прибыть из Тихвина в Мариуполь. В нем 27 человек, в том числе дети. Они возвращаются домой из пансионата «Царицыно озеро», куда были доставлены в апреле из Мариуполя. Сейчас в пансионате остается 400 человек.
47news поговорил с одной из возвращающихся — 30-летней Анной. На момент разговора автобус был в пути. Она везет домой 70-летнего дедушку, его ставили на ноги в Тихвинской больнице. Когда стало лучше, он попросился домой.
— Когда вы были в Мариуполе в последний раз?
— В мае, когда дедушку забирала. Сейчас боюсь, конечно, но хочется родню повидать. Они говорят, что по-прежнему тяжело. Газа нет, не во всех районах есть электричество. С работой непросто.
— А кем вы работали?
— Поваром. В Мариуполе можно найти место за 20 тысяч рублей в месяц. В Тихвине — от 20 до 40 тысяч, — со знанием ответила Анна. Понятно, что изучала вопрос.
У Анны муж и двое детей — девочки 5 и 12 лет. Они остались в Тихвине, муж устроился рабочим в частную фирму.
— Что с вашим жильем в Мариуполе?
— В наш дом попала ракета. Он в частном секторе. Я навсегда дату запомню. Мы ночью прятались в подвале у соседей через три дома, у нас-то самих подвала нет. Утром 25 марта вернулись, а от дома одни стены. Уцелела лишь одна комната.
В подвале прятались каждую ночь.
— У старшей дочки была истерика, она плакала и спрашивала: «Мама, почему мы здесь? Нас убьют?» Младшая не понимала, ей было скучно, пыталась выйти. Гляд да гляд за ней.
— Что они запомнили?
— С каким звуком летят разные типы снарядов. После шести вечера, когда комендантский час наступал, привыкли говорить шёпотом. Если палец к губам подносила, сразу замолкали.
— Это зачем?
— Военные ходили украинские. Могли зайти во двор и гранату закинуть. При мне по очереди у колодца стреляли. Мы только воды набрали и успели отойти.
— Что ели?
— Народ стал магазины закрытые взламывать, оттуда несли. В тех, что открыты были, бесплатно отдавали продукты с истекшим сроком годности. Принесешь домой, что-нибудь придумаешь и готовишь.
— Деньги были?
— Да, на карточках. Но их было не снять, очереди на сотни человек и лимит в 3 тысячи за одну операцию. Вот и представьте, сколько один 100 тысяч снимал.
— А где дедушка жить будет?
— У мамы. В его квартире окна надо вставлять.
— Мама ваша не захотела уезжать?
— Да. Сказала, мне здесь хорошо. А сейчас тем более, мол, стрелять же перестали — значит, жить можно. Свет и вода в ее доме есть.
— Как вы уезжали из Мариуполя?
— Дом, где мы сидели в подвале, загорелся. Когда выбрались, решили сначала детей вывезти из-под обстрела, а потом за дедушкой в его квартиру идти. Но обратно в район нас не пустили, там уже бои шли. Он два дня без воды и еды был, ноги отказали. Потом его военные эвакуировали, но мы не знали, где он. В конце концов родственники наши нашли и забрали. В мае я его привезла в Тихвин. Спасибо врачам тихвинской больницы, выходили.
— Что у вас с собой было, когда бежали?
— Два рюкзака. В одном документы, во втором — детские вещи: в него небольшой осколок попал — все вещи драные стали. Муж, слава богу, царапиной отделался. Кстати, наш Ильичевский район в народе называют Пентагон, — неожиданно добавила собеседница.
— Помните, что чувствовали, когда бежали?
— Ничего не понятно было. Куда-то ехали, помню, ночевали в школе на матах в зале. Где, что будет дальше, как… Ни копейки денег, ни жилья, ни работы. Но потом отпустило, прижились.
— Что дальше?
— Пока хочу повидаться с родственниками. Документы надо собрать, трудовую на прошлой работе, документы на детей. Потом будем на гражданство подавать и паспорт российский.
— Были мысли уехать в Финляндию или Эстонию?
— Я очень хотела посмотреть на заграницу. Но мы же языка не знаем. А ведь даже если Украина с Россией, понимая друг друга, не смогли договориться… — подняла планку разговора собеседница. — …Пособие там платят, но его, говорят, не хватает. На работу берут на самую грязную.
— Что рассказывают родственники в Мариуполе? Разруху убирают?
— Мама на эти темы говорить не хочет. Подруги говорят, что чистенько. Памятник Александру Невскому поставили, фонтан почистили, — перебирает Анна.
— В итоге где хотите остаться?
— Муж хочет в Тихвине. Ему нравится город, работа и зарплата. И дети, говорит, в хорошей школе, и Петербург рядом. Это же красота какая! Но если оставаться, то, значит, с нуля жизнь начинать. В то же время в Мариуполе у нас есть свое — участок, дом. Хоть и разрушенный, но свой. С другой стороны, чтобы восстанавливать дом, нужны деньги. И пока работу найдешь, надо на что-то жить. Дочки в Тихвине привыкли. Старшая в школе хоть и пошла вместо седьмого в пятый, ее никто не дразнит, что второгодница, пальцем не показывает, что она, например, шокает. Хорошие дети. …В общем, и там и там с нуля, — взвешивает Анна.
Видимо, эти мысли-рассуждения с ней неотлучно.
— Что первым делом сделаете, когда приедете?
— К дому нашему пойду. Плакать, наверное, буду, но пойду. И меня еще несколько человек попросили сходить их дома сфотографировать.
— Каким вы видите будущее?
— Не знаю.
Беседовал Виктор Смирнов,
47news
